Из воспоминаний жителей поселка Расторгуево

«Дедушка Матвей Зиновьевич Терновский купил дом в Расторгуево в 1932 г. Я переехала в этот дом в возрасте 2,5 лет. В школу пошла в Расторгуеве. Это была деревянная школа на ул. Вокзальной,  территорию которой ныне занимает комплекс зданий «Газпрома». Школа стояла в глубине участка. Это было здание барачного типа, одноэтажное. В классном помещении потолок держали деревянные столбы. В школе было несколько помещений – классов. Школьники сидели за партами. В этой школе я проучилась 1 год.

В это время начали строить новую двухэтажную школу на Рабочем поселке (теперь ул.Черняховского) – школа №7. В этой школе я училась со 2 по 7 класс. Учеба в школе пришлась на годы войны. В школе было все время холодно. Ученики голодали и в школе их подкармливали: давали по 50 г черного хлеба. В школу ходили пешком.  Вместо Расторгуевского парка был смешанный лес. Через пруд был деревянный мостик. По нему и бегали в школу. Мост находился в конце центральной аллеи. В школу ходили дети из Булатникова, д.Спасское, Суханово. В лесочке около школы проходили уроки военного дела, на которых учеников учили ползать по-пластунски, разбирать винтовку, одевать противогаз. Перед войной я вступила в октябрята, а позднее в комсомол. В комсомольскую организацию школьников принимали в райкоме в Царицыно. Все очень волновались и тщательно учили Устав ВЛКСМ. В райком учеников везли на подводе, которая была набита соломой для тепла.

Хорошо помню, как началась война. У меня была подруга Тамара Лебедева. К ней я пришла в гости 22 июня 1941 г. Ее отец, Борис Викторович, прибежал со станции, где был репродуктор и объявил, что началась война.

Вскоре в июле, августе начались бомбежки. Бомбили днем и ночью. Станция несколько раз горела. О начале бомбежки жителей Расторгуева оповещала сирена. Расположена она была на Кооперативной улице. Она висела на сосне во дворе дома, где был поселковый совет. Сирена включалась вручную: человек крутил ручку сирены и она издавала очень громкий звук.

Во время бомбежек дедушка Матвей Зиновьевич прятал нас, детей, сначала в подвал, потом в бомбоубежище, которое сам выкопал и устроил в саду. Помню как над Расторгуевом кружили немецкие самолеты. Во время войны мы, школьники, помогали колхозу: рубили капусту, которую высаживали на заливных лугах около р. Битцы, убирали морковь. С собой с поля ничего не брали, боялись, т.к. было очень строго, людей судили за самую малость.

Однажды, когда мы работали на уборке капусты, прилетел немецкий самолет и начал кружить над рекой. Потом мы увидели парашютиста. Он приземлился в кусты. Мы его окружили, чувствуя себя уверенно с кухонными ножами в руках( этими ножами, принесенными из дома мы рубили капусту). С нами была пионервожатая.  Этого парашютиста мы отвели в милицию, которая находилась на Вокзальной улице.

Хорошо помню, как с началом войны через Расторгуево шли беженцы, гнали скот. Между моим домом и железной дорогой, там где сейчас проходит шоссе, был густой сосновый бор, настолько густой, что не было слышно гудка паровоза. В этом сосновом бору беженцы, когда гнали скот, останавливались на отдых. Помню, как громко мычали не доенные коровы. Беженцы просили местных жителей помочь: подоить коров и молоко взять себе.

Станцию часто бомбили и огромные сосны падали от разрывов бомб. На упавших соснах были гнезда грачей, из убитых грачей дедушка варил суп. Мы боялись его есть, несмотря на голод. Ничего не было – ни хлеба, ни керосина, ни спичек.

Во время войны в Суханове был госпиталь для комсостава. На Расторгуевскую станцию приходили эшелоны с ранеными. Оттуда их везли на подводах в госпиталь. Расторгуевское кладбище «Крольчатник» началось с захоронения этих умерших от ран военных.

Во время войны все взрослели быстро: делали дела по дому, пилили дрова, копали огород. Рядом с Расторгуевской станцией в скверике, где сейчас находится автостанция, был деревянный поселковый клуб, где показывали кино. В помещении клуба перед экраном стояли простые деревянные лавки, на которых размещались зрители. Мы, дети, во время сеансов стояли вдоль стен. В клубе висел плакат – «Родина мать зовет». В поселковом клубе были бесплатные кружки: народных инструментов, танцевальный и др. Танцевальным кружком руководила Богданова Галина Александровна. Был еще самодеятельный драматический кружок, участники которого ставили спектакли «Женитьба Бальзаминова», «На дне»  М.Горького и др. Среди жителей Расторгуева было много талантливых людей. Надежда Ивановна Ольшевская хорошо танцевала. Овчинникова Анна пела, Дерюгина Анна стала певицей. Два брата Шахиных – Валентин и Владимир танцевали и пели. Хорошо пела Тамара Градская (ее сын известный музыкант и певец Александр Градский). Костя Тыртов стал киноактером. Борис Градский (дядя певца Александра Градского) – артист ансамбля им. И. Моисеева. Все они участвовали в работе драмкружка.  В самодеятельности также участвовала Лидия Павловна Лупова, которая была заведующей детским домом, расположенном на улице Набережной. Клуб сгорел после войны и его больше не восстанавливали».

«Где-то ко второй половине 50 – х годов начинает функционировать наш городской парк. Его сажали школьники из школы №7 во главе со своей ст. пионервожатой  Дианой Леонтьевной Громаковой. Очень уютные и красивые там были аттракционы для детей, веранда, где в обычные дни показывали кино, публики было много. По выходным на веранде были танцы, сюда стекалось большое количество людей. Сплошной, тугой толпой с электрички молодежь ломила в парк, но ни драк, ни разбоев не было. Играл изумительный оркестр. Это продолжалось несколько лет».

«В  центре Расторгуево находилась почта, сберкасса, которая работала тихо, мирно, но были страшные трагически-драматические моменты обмена денег. Тогда площадь заполнялась клубящейся змейкой очередью. Только с помощью милиции можно было выдержать – устоять нашим тихим, спокойным кассиршам, инкассаторам, что подвозили купюры. Здание это сгорело неожиданно. Аптека и сейчас на том же месте. Сменилось здание, фармацевты другие. Ресторан в центре Расторгуево все тот же. Рядом была ветеринарная лечебница, детский туберкулезный санаторий.

Бочка с квасом летом находилась в тени, продавец целый день восседала под тентом. 1 л – 12 коп., 0,5 л – 6 коп. Большую, малую получал покупатель – не привереда, о том, моется, отмывается бочка – никто не спрашивал. Доверяли сан. врачу. Слово ОБХСС слышалось, произносилось тихо, но часто. Оно витало вокруг покупателей овощей, круп, хлеба и среди продавцов хозяйственных товаров. Конечно, что-то пряталось – сохранялось для нужных «своих» людей.

На привокзальной площади  находился в Расторгуево рынок – возле водонапорной башни. Сейчас там посажены сосенки. Потом рынок перевели подальше от центра к переезду. Рядом –универмаг. Этот магазин менялся многократно внутренне, а внешний вид нынешнего «Торгового дома» — прежний. Напротив магазинчики, лавки, хлеб, крупы – еда. Тут же сзади магазинчиков культурно – развивающий центр – КЛУБ. Собирались балалаечники, гитаристы, артисты, чтецы. Шахины – братья, Болотин Георгий (виртуозно играл на балалайке), Орлова Нина Васильевна, Павловы и др. Все таланты. Кинофильмы шли «Тарзан», «Серенада солнечной долины», «Чапаев», «Семеро смелых», «Падение Берлина», «Кубанские казаки».

Милиция имела свой дом на Вокзальной улице. Главным, какое – то долгое время, там был Лыскин Василий Иванович.  Небольшой, четкий, в форму одетый, сапоги сияли всегда, блестели. Шел высоко – высоко держа голову в фуражке. Марию Ивановну Лыскину всегда выбирали, назначали на должности, отмечали на Доске почета, награждали. Заслуженно. Вели себя Лыскины достойно! Ответственно! Порядок должный был в их хозяйствах.

Для приготовления еды нужно было иметь керосинку и керосин. Лавка керосиновая стояла за переездом –с огромной железной бочкой. Люди приходили с бидончиками. Наливала им туда керосинчик женщина – продавец в рукавицах. Запах едкий запомнился. Однажды керосиновая лавка сгорела. Торфяной, дровяной склад также располагался около переезда за железной дорогой. Там можно было покупать, грузить дрова, торф, уголь. На телегу загружалось необходимое, лошадка с возницей, кучером подходила к самому дому.

На Кооперативной улице  в переулке одном, в отдельном доме размещалась пекарня малая. Стоял огромный чан с горящим подсолнечным маслом. В нем жарились пирожки с повидлом, капустой. Пеклись такие же пирожки на противнях. Всегда в этом месте – переулке пахло обворожительно – прекрасно. Потом пирожки в деревянных лотках доставлялись к станции ( по 10 коп. любые горячие).

Церковь для расторгуевцев находилась в д. Ермолино. Туда люди шли пешком, перебираясь сначала через железную дорогу, потом спускались к р. Битце, через мостик в горку и вот – она радость, Храм св.Николая!  С нами рядом жил староста многолетний этого храма Мальцев Владимир Петрович, высокий под 2 метра ростом человек, солидный, отец многочисленного семейства.

Скучать в детстве нам не приходилось. Часто в поссовете собирали детей из школы, организованно приходили на встречи с воинами. Только что прошедшая война – искалеченные люди, без рук, с культями – ногами, в гимнастерках, пилотках, фуражках, рядовые. Офицеры, медсестры – слушали мы их, раскрыв рот. В классе у нас было много белорусов, партизанских детей, приходили учиться дети из детского дома. Все было близко – страдания, бедствия, тяготы, терпение взрослых. Телевизоров еще не было. Живые рассказы живых людей слушали внимательно и охотно мы, дети. Школьники приучались любить страну, отчизну. Это была счастливейшая пора жизни – детство – столько занятий, интересов, внимания хватало на многое».